1. Они поменяли опенинг. Та же вкусная, нагнетающая тема, но новый видеоряд. 2. Карл заметно подрос. Пузо Лори - тоже. Также, Карл ни разу за серию не потерялся, научился стрелять и, кажется, скоро начнет клеить Хершель-младшую. 3. Рик не дает есть сыну собачий корм. Ну, и зря. 4. Дэрил с белок перешел на сов и каких-то червячков (или что это за хрень ему Кэрол скормила?). 5. КЭРОЛ! Ждем пейринг. Думаю, до него недолго осталось. 6. Мэгги, детка, почему ты такая няша? Ее и Глена любить-целовать. 7. Рик взял на себя наполеоновские планы по зачистке тюрьмы, но мне нравится. Зомби вялые и медленные - это мне тоже нравится. Я чувствую себя безопасно. 8. Рик говнился по поводу Шейна и Лори всю зиму. Я его не виню. 9. Теория про зомби-плод в утробе Лори меня дико радует. Достойно отдельного хоррор-муви. И бедная Лори - прикиньте, она все время думает о том, что ребенок в любую секунду может начать ее жрать изнутри. 10. А Хершель теперь будет без ноги. 11. Андреа и афросамурайка не влезли.
Болеть очень грустно, ребята. А еще я обожгла руку об чайник. Вдруг кому пригодится: от ожогов лучше всего помогает такая штука, как Пантенол. Мгновенно снимает боль и заживает все быстрее. Сейчас, к вечеру, ожог уже почти не беспокоит.
Мне сегодня снился ужасный сон про добренького Рамси (к счастью не с канонной внешностью, а Реоновской), который решил за мной приударить О, это офигенное ощущение, когда ты пытаешься улыбаться, а у тебя дрожат губы! Особенно, оно делается офигенным, когда на заднем плане маячит Теон уже без одного пальца. Но лучшей все-таки была гамма моих эмоций на протяжении всего сна: от "а вдруг он серьезно, и я обижу его отказом" и "надо отсюда драпать!" до "меня постигнет судьба леди Хорнвуд, сто процентов". Еще изредка вылезала мысль: "А вдруг он действительно серьезно?",а дальше пошла моя бредовая теория так что по пробуждении я вспомнила о синдроме Крисании.
Вообще, синдром Крисании действенен во всех случаях девочкофанаток злодеев. В том числе, и женоненавистников, вроде Рамси. В зависимости от мировоззрения самой девочки, синдром подразумевает либо фантазии о том, что злодей рядом с ней станет добрым и пушистым (это классическая версия), либо, что просто будет любить ее без памяти, и они вместе будут совершать злодейства и порабощать мир. Это распространяется и на реальные взаимоотношения с мужчинами, когда хороших девочек тянет на плохих мальчиков. Это немного отличается от тяги к архетипу Чудовища тем, что ключевым становится выбор человека, который не оценивает светлых порывов девочки-Крисании. Если проводить параллель с ПЛИО дальше, то Сандор и Санса - это как раз отношения с архетипом Чудовища. А синдром Крисании - это если бы Санса попыталась развести Мизинца, в принципе неспособного испытывать к кому бы то ни было бескорыстные чувства (о, кто-то верит в его Любовь к Кет?), на любовь, доброту и пушистость. Максимум чего добивается каждая "Крисания" - это похоть и запоздалое сожаление "Рейстлина", который все равно всегда предпочтет ей свои заморочки.
Я так рада, что Старскрим смог перехитрить всех - наконец-то его планы сработали. Но за каким же хреном он поперся к Мегатрону со всеми 4 ключами на руках? Да он просто от злости его на кусочки распилит после того, как ключи отберет А момент с разбившимся эрадиконом был слишком жесток О_О СЛИШКОМ О_О Я до сих пор в шоке.
"Бабы, почему вы свиньи?!" Я просто хочу распечатать эту надпись и повесить в общем для персонала и посетителей туалете в нашем торговом центре. Как можно так все обгаживать? Я понимаю, что туалет по типу "дырка в полу" - это немного неудобно. Но огромные лужи вокруг этой дырки - это слишком. Или окровавленые бумажки горой вокруг ведра. Или капли этой крови на полу в кабинке. Или бумажки в унитазе и вокруг... И это женщины! Мужской туалет в 4 раза чище! Я теряю веру в людей
Снился потрясающий в своей шизофреничности сон про ТФПшного Мегатрона-ксенофила Самое веселое было, когда его белковая дама превратилась вдруг в Арси и принялась долго и нудно объяснять Мегатрону, почему он говно. Больше всего она говорила про самовлюбленность и гордыню, и я уже грешным делом подумала, а не превратился ли сам Мегатрон в Старскрима?
Обнаружила, что за год прочитала только 9 новых книг. Правда, еще 4 я перечитала. Я просто ставлю рекорд, правда, этим рекордом хвастаться не стоит. Чтобы никто ничего плохо не подумал, я не читаю книги для галочки Просто в последние 3 года взяла привычку для интереса записывать, что прочитала нового. А сегодня нашла этот список и испугалась
Игра-флэшмоб. Утащено у Эльвинг. Суть проста: вы называете мне персонажа/ей из знакомого мне фандома, а я придумываю им гадость неприятное событие событие в рамках, собственно, фандома. Кол-во ограничим, скажем, до трех, но можно меньше.
От Десептикон-02 Эдвард Элрик. читать дальше(я смотрю по ТВ-1) Он не прошел экзамен алхимиков и, как бесхозная сирота, был отдан на усыновление и воспитание Рою Мустангу. Санса Старк. читать дальшеРастолстела на лимонных пирожках. Гризли. читать дальшеНапившись на очередном фестивале, перепутал Сагюнаро с девушкой и получил по щщам.
От Almaviva Семейка Граймс. читать дальшеОни окончательно теряют Карла и его находит семейка Адамсов... А стоп, это гадость для Адамсов. В новом сезоне обнаруживается, что у Карла есть злой близнец. И теперь они будут теряться по очереди. Лелуш. читать дальшеПолучил от Сицу вместо нормального Гиасса Гиасс всегда идеальной прически. Картман. читать дальшеВ одной из серий узнает, что его отец был не только рыжим, но и евреем. С горя еще больше растолстел и стал мормоном.
"Настоящих воспоминаний не осталось ни у кого из моих знакомых. Только смутные образы, нутряное чувство чего-то давно утраченного. Тусклые контуры былого мира, привязчивые, как фантомные боли. Мы узнаем плоды цивилизации: дома, машины, общий пейзаж, но нам самим среди всего этого нет места. У нас нет истории. Мы здесь и сейчас. Год за годом мы — то, что мы есть. Никто не жалуется. Не задает вопросов. Как я сказал, не так уж это и плохо. Мы только кажемся безмозглыми. Но это не так. Ржавые поршни разума все еще крутятся и приводят в движение шестерни — такие истертые, что снаружи практически ничего и не заметно. Мы мычим и хмыкаем, пожимаем плечами, киваем, а иногда даже удается что-нибудь произнести. Не так уж это отличается от жизни."
"Нам, конечно, не нужен ни кров, ни тепло, но иметь крышу над головой приятно. Иначе пришлось бы бродить где-нибудь под открытым небом, и — почему-то — это было бы чудовищно. Наверное, такая она и есть — окончательная смерть. Когда кругом пустота, не на что посмотреть, не к чему прикоснуться, только ты — и разверстая пасть небес. Безграничное, абсолютное ничто."
"Наверное, конец света все-таки наступил. Города, по которым мы бродим, такие же прогнившие, как и мы. Многие здания в руинах. Повсюду ржавые машины. Почти все окна побиты, и ветер завывает в лестничных пролетах, как умирающий зверь. Я не знаю, что произошло. Чума? Война? Социальный крах? Или просто мы? Мертвые, явившиеся на смену живым? По-моему, не так уж это и важно. Если конец света наступил, то не все ли равно как?"
"Я ни за что не позволил бы себе такое раньше, когда был живым. Стоять неподвижно, смотреть, как мир проплывает мимо, почти ни о чем не думать. Я помню усилия. Помню цели и дедлайны. Задачи и амбиции. Помню, что почти все и всегда делал не просто так. Теперь же я катаюсь и катаюсь себе на конвейере, совсем один. Доезжаю до конца, переступаю на соседнюю ленту и еду обратно. Мой мир чист от посторонних примесей. Быть мертвым легко."
читать дальше"Не знаю, почему мы все время молчим. Не могу объяснить ту удушающую тишину, нависшую над нашим миром, отсекающую нас друг от друга, как плексиглас на тюремном свидании. Предлоги даются с трудом, артикли утомляют, прилагательные — прыжки выше головы. Физический ли это недостаток? Или немота — один из многих признаков смерти? Или нам просто больше нечего сказать?"
"Дети навсегда остаются маленькими и рано или поздно сгнивают окончательно, превращаются в карликовые скелеты с мозгами-погремушками, мертвые, но забывшие замереть навсегда. Каждый день они повторяют одни и те же ритуалы, и так будет продолжаться, пока их кости не рассыплются в прах и от них ничего не останется. Нет, вы только посмотрите. Стоит отпустить их руки, они убредают играть. Они дразнятся, улыбаются. Их игрушки и игрушками-то не назвать: степлеры, кружки, калькуляторы. Они хихикают и визжат — пусть эти звуки и застревают на полпути. Мы выхолостили им мозги, украли их дыхание, а они все цепляются за край обрыва. Сопротивляются до самого конца. Я смотрю им вслед, они удаляются в тусклый свет на другом конце зала. Во мне — в какой-то черной, оплетенной паутиной камере — что-то сжимается."
"Слышно ли хоть что-нибудь, когда я говорю? Или слова раздаются только у меня в голове, а те, к кому я обращаюсь, так и остаются без ответа? Я так хочу изменить свою пунктуацию. Мне так нужны восклицательные знаки — но я тону в многоточиях."
"Когда жизненная энергия мозга угасает, первым исчезает ненужный сор. Цитаты из фильмов, заставки радиопередач, газетные сплетни и политические слоганы — все они тают, и остается лишь самое важное, самое яркое. Когда мозг умирает, заключенная в нем жизнь очищается. Стареет, как хорошее вино."
"— Считаешь, смерть бывает бессмысленной? Разве ты отказался бы узнать, как умер сам, если бы получил такую возможность? Как иначе ты превратишься во что-то новое?"
"Обнаружить угрозу, ликвидировать угрозу, сидеть и ждать приказа тех, чья работа — думать о будущем. А если никакого будущего не осталось, а те, кто его придумывали, мертвы, что нам делать? Никто не знает. Вот мы ничего и не делаем. Устраиваем вылазки за провизией, убиваем зомби, расширяем стены Стадиона. В общем, папа считает, что человечество можно спасти, если построить огромную бетонную коробку, всех туда загнать и сторожить у ворот, пока мы сами не поумираем от старости. Я же не спорю, выжить — это важно, — продолжает она. — Но должно ведь быть еще что-то."
"Вот загадка, достойная лучших загробных умов. Мое прошлое в тумане, а настоящее — буйство красок и звуков. Что все это значит? С тех пор как я умер, моя память работает не лучше старого магнитофона — записи получаются блеклые, едва различимые, легко забываемые. Зато последние несколько дней я помню в малейших деталях, и сама мысль, что хоть одно мгновение я могу забыть, приводит меня в дикий ужас. Откуда вдруг эта ясность мысли? Эта четкость? Я могу вспомнить по порядку все, что произошло с первой нашей встречи до настоящего момента — до нас, лежащих в этой усыпальнице, и, несмотря на миллионы воспоминаний уже забытых, выброшенных, как мусор, я с отчаянной уверенностью осознаю, что вот это — все это — останется со мной до конца моих дней."
"Несмотря на усилия всех ученых, историков и поэтов, есть вещи, которых нам не дано знать. Как звучала первая песня? Какие чувства вызвала первая фотография? Кто придумал поцелуй? И сразу ли получилось хорошо, или пришлось упражняться?"
"Мама говорила, для того нам и нужна память. И ее противоположность — надежда. Чтобы смысл имело и то, что мы потеряли. Чтобы взять пришлое и построить из него будущее. Мама говорила, у жизни есть смысл, только если воспринимать время так же, как Бог. Прошлое, настоящее и будущее одновременно."
" Если прошлое — это история, факты… Наверное, будущее — это надежда."
"Карточный домик цивилизации развалился чуть ли не сам по себе. Несколько слабых порывов ветра — и все. Равновесие разрушено, чары рассеялись. Законопослушные граждане обнаружили, что их сковывают лишь воображаемые границы. У них были нужды, средства и возможности — и они ими воспользовались. Стоило выключить свет — все прекратили притворяться."
"Улица Алмаза — здесь мы построили школы, когда наконец поняли, что именно этот мир и унаследуют наши дети. Мы учили их стрелять, месить бетон и убивать, а если они успевали овладеть этими навыками прежде, чем попадут кому-нибудь на обед, — читать, писать, убеждать, объяснять и понимать этот мир. Сначала, пока вера и надежда нас еще не оставили, мы старались. Но карабкаться в гору под дождем было тяжело. И многие соскользнули вниз."
"Мы пытались создать прекрасный мир, — шепчут голоса. — Многие приняли конец света за возможность начать все заново, исправить ошибки истории, смягчить нескладный пубертат человечества современной мудростью. Но все случилось слишком быстро."
"Мы ковали наши идеалы, пока в них не осталось ни капли нежности и доброты, пока не остался один лишь жесткий каркас, способный выдержать мир, который мы сами для себя создали."
"— Я думал, ты хочешь стать писателем. — Это никому не нужно. — Почему? — Есть множество дел гораздо важнее. Генерал Гриджо говорит, что скоро всему конец. Я не хочу тратить свои последние дни, царапая буквы на бумаге. — Литература — это не буквы на бумаге. Это общение. Это память. — Всe это больше никому не нужно. Поздно. Он изучает мое лицо. Снова берет свою книгу и спрашивает: — Знаешь, о чем она? — "Гильгамеш"? — Да. Эпос о Гильгамеше, одна из самых первых книг в истории. Можно даже сказать, дебютный роман человечества. — Россо принимается листать ломкие пожелтевшие страницы. — Любовь, секс, кровь и слезы. Поиски вечной жизни. Бегство от смерти. — Он протягивает книгу мне. — Больше четырех тысяч лет назад она была написана на хрупких каменных табличках людьми, которые пахали землю и редко доживали до сорока. Она пережила войны, катастрофы и эпидемии и до сих пор не потеряла смысла. Вот он я — сижу посреди руин и читаю. Я смотрю на Россо, но книгу не беру. Мои пальцы впиваются в кожаные подлокотники. — Породивший эту книгу мир давно погиб, мертвы все, кто имел к ней хоть какое-то отношение. И тем не менее она продолжает влиять на настоящее и будущее, а все потому, что кто-то не поленился сохранить ее. Сказать словами. Запомнить."
"Я хочу боли знания, я хочу познать их, а через них и себя, я хочу понимать, кто я такой. Может быть, этот докрасна раскаленный, стерилизованный слезами скальпель сможет вырезать из меня гниль."
"Что такое город, зачем он нам нужен? Откажись от культуры, торговли, бизнеса и удовольствий — и что от него останется? Пустая сеть безымянных улиц, населенных безымянными людьми?"
Я раньше думала, что девичья фамилия мамы - Дудник - связана... ну, с дудками, музыкой. А оказалось, вот что такое дудник: У этого растения есть есть одно красивое название - Ангелика.
Столкнулась случайно на работе с одним одногруппником. Странно, вроде бы, и не общались мы так особо во время учебы, а так приятно было снова увидится, поболтать немного. Настроение хорошее до сих пор держится.
Мне вот интересно, откуда вообще в последнее время у людей такая страсть к постапокалиптическим историям? Если еще лет 20 назад их можно было пересчитать по пальцам, то теперь "тысячи их" (с). Причем, авторы сюжетов выдумывают все новые и новые сюжеты катастроф... Откуда это берется? Это коллективная страсть к историям о нашей разрушенной цивилизации? Может быть, все просто устали от лжи, которую пускают в глаза СМИ, от бессмысленных условностей, от невещественных границ, которые по сути ничто... Стереть это все и сравнять всех, построить новую цивилизацию на руинах этих ветряных мельниц. Пусть умрут тысячи, пусть люди будут жить в катакомбах и питаться крысами, пусть не будут знать, что будет завтра - если людей тянет к таким историям, значит эти антисюжеты подсознательно кажется более привлекательным, чем обесценивающиеся ценности (пардон, за каламбур), которые мы имеем сейчас. Возможно, идет подсознательное уравнивание материального к нематериальному... в самом деле, если человечеству интереснее всего на свете новая модель айфона или многократное обсасывание того, могут ли геи усыновлять детей, то может человечеству пора на постапокалиптическую свалку? Может, и, правда, глобальное бедствие, которое разделит жизнь на "до" и "после", сможет очистить человеческие души? Может, поэтому блеющие массы уже просто ждут конца света в 2012 - просто потому, что устали? Потому что хотят как-то встряхнуть сами себя, но путей не видят?