Сегодня я, наконец, забрала свою коняшку из Запорожья. Пусть и с поддержкой папы, но я доехала самостоятельно из Запорожья в Днепр, проехала по маршруту до работы и домой и даже под конец осмелела и отвезла папу на автовокзал, а потом приехала и запарковалась жопой между двух машин. Теперь, главное, не думать о том, что ее могут угнать, поцарапать, снять колеса или разбить стекло, и все будет окей

@темы: Спиди-гонщик, Вот так и живем

---

Про возраст

Сегодня абсолютно неожиданно почувствовала себя тетенькой, когда оказалось, что одному из коллег и еще одному тестировщику, с которыми я всегда держалась на равных, 24 и 21 год. Конечно было приятно, когда они искренне удивились тому, что мне 28, но все равно эмоции были очень странные. Не сказать, что у нас в фирме прям все молодые - где-то половине 27-30 лет, но, видимо, я как-то привыкла, что на старой работе я была самой младшей.
Зато теперь понятно, почему Н. такой энергичный и неутомимый, как электровеник. Эх, где мои 21-22 года. Я тогда успевала все: и тусить, и учиться, и творчеством заниматься, и в игры задротить. ВСЕ. А сейчас, хоть ты тресни, время утекает сквозь пальцы, и ничего не успеваю.

@темы: О себе любимой, Вот так и живем

---

Продолжаю болеть. Сегодня ко всему прочему неудачно высморкалась, и теперь болит правое ухо. Такое ощущение, будто на него давят внутрь. Смогла немного поправить положение способом, которым спасаются от заложенных ушей: закрыть нос и рот и попытаться плавно выдохнуть воздух. Целый день время от времени так делаю, но неприятные ощущения не проходят. Боюсь, если через день-два не пройдет, придется идти к ЛОРу.

@темы: Я зол и незбагоен, Вот так и живем

---

Про прививки

Вчера впервые в жизни делала прививку от гриппа. На работе организовали вакцинацию для всех желающих. Ну, и я не могла пропустить такое, тем более, что даже идти никуда не надо.
Приятно удивило то, что сам укол был безболезненным и быстрым (когда делали прививку от гепатита В, было гораздо больнее). Неприятно удивило, что по сравнению с той же прививкой от гепатита побочные эффекты оказались более заметными (не исключаю эффекта плацебо, потому что врач мне подробно про них рассказала перед уколом, а я еще тот ипохондрик). Сегодня весь день в состоянии простуженного полутрупика (такая дичь, на самом деле, понимать, что ты не болеешь, но чувствовать себя больной), что огорчает потому, что я на выходные запланировала и уборку в квартире, и учебу, и вообще кучу всяких важных дел. А так провалялась полдня в кровати, построила новый дом в симах и теперь пытаюсь найти силы собрать себя в кучу и сделать хотя бы что-то.
Но все равно меня приятно греет мысль, что теперь у меня намного больше шансов проходить остаток этой осени и зиму, не подцепив никакую гадость, а значит потерпеть 1-2 дня можно.

@темы: О себе любимой, Вот так и живем

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Итак, все случилось. Меня взяли на постоянную должность мануального тестировщика с возможностью развиваться дальше и учиться, чтобы потом стать автоматизатором. В принципе, кое-что я уже умею, но мне остро не хватает базовых знаний по java (точнее, они есть, но я в них плаваю). Поэтому придется дохренашеньки учиться и подвинуть все прочие увлечения на некоторый срок.
Ну, что ж, никто не обещал, что будт легко.

@темы: О себе любимой, Not bad, Войти в айти, Вот так и живем

---

О городах

Ездили на выходные в Запорожье. Поняла, что я за ним все-таки скучаю. Не в смысле за жизнью и друзьями-родственниками, а именно за городом, за проспектом, за маминым районом с невысокими домами, а особенно - за Хортицей и обрывистыми берегами Днепра.
Нет ничего более унылого и скучного, чем Днепр в Днепре (пардон за каламбур, но теперь Днепр - это и город, и река). Он широченный, мелкий и утыкан по обоим берегам домами. Но не так, как в Питере или Амстердаме, например, а просто унылыми блочными. совковыми высотками. Ни тебе живописных островков, ни крутых берегов со скалами, ни хотя бы деревьев. Тьфу, короче.
Еще больше меня удручает отсутствие той прелестной цельности старых запорожских улиц со сталинскими домами и уютными дворами, особенно к осени. А какой красивый все-таки Собороный проспект (бывший Ленина). Не зря по нему провозят туристов, чтобы они полюбовались. Днепр меня просто убивает отсутствием какой-то архитектурной гармонии. Вот стоит красивый старинный дом (а старинные дома здесь действительно невероятно красивые). Рядом с ним мерзкое, безликое, непонятное строение позднего совка по типу хрущевки. По соседству - современный бизнес-центр. А через дорогу - блядские руины. Меня уже реально запарили эти развалины, уже даже цензурные слова заканчиваются. В центре города на каждом шагу стоят полуобвалившиеся дома, а то и огрызки стен, внутри которых уже пророс мини-парк.
Да, здорово, что в Днепре есть где погулять, есть куда сходить, есть где работу найти, здесь больше людей, выше уровень жизни и благосостояния. Но чисто визуально он делает мне очень больно. Мне казалось, я к нему уже привыкла, но стоило побывать в Запорожье осенью, и на тебе снова.

@темы: Рандом, Вот так и живем

---

Не секрет, что я не всегда понимаю кошачье поведение и капризы, когда котейка вначале трется или лезет на ручки, а потом внезапно кусается или лупит тебя лапкой (спасибо, что без когтей). Но недавно я обнаружила, что если просто поднести руку и дать ее понюхать, то чаще всего Кабанчик сама подлезает под пальцы и остается только чесать ее за ухи или щечки.
Удобно.

@темы: Рандом, ЖЫвотные

---

Кек, и до меня докатился новый с позволения сказать "дизайн" дайри. Ну, ничего. Рекламу заблокируем, к новому виду привыкнем.
Главное не это, главное другое. ПЧеньки, держит за меня кулаки, чтобы на работе все было хорошо. Остался финальный (на этот раз уже точно финальный) рывок.

Вопрос: Все будет круто?

1. Да!		11	(100%)
Всего:		11

@темы: О себе любимой, Войти в айти

---

Последнее время (примерно с середины сентября) изредка маюсь животом, причем никак не могу разобраться с местонахождением проблемы. Подозреваю, что поджелудочная балуется или печень. Плюс, моя вечная подруга изжога. Решила в качестве эксперимента налечь на Есентуки и Миргородскую (на вкус и по воздействую те же Есентуки, только по-украински) и то ли это эффект плацебо, то ли вода реально помогает, но тошнота стала приходить пореже.

@темы: О себе любимой

---

Гренуйское счастье

Долго ломала голову, какой парфюм выбрать себе в подарок на годовщину, пока мне тяжкий выбор духов не приснился сегодня ночью. В итоге, я все же не смогла остановиться на одном варианте, и заказала Trussardi Donna, на который давно облизывалась, и Versace Versense, который при всей моей симпатии к этому аромату немного настораживает нотами мускуса. Так вышло, что я не смогла подружиться с линейкой Versace Crystall - мне постоянно мерещилось спустя пару часов довольно раздражающее "мыло", и я подозреваю, что в этом виноват мускус. Но я рискнула. Посмотрим, как будет в активном пользовании.

@темы: О себе любимой, Гренуй

---

Поддавшись слабости, совершила набег на магазин канцтоваров и помимо прочего купила очаровательный блокнот с не менее очаровательным пингвином. И все это с мыслью: "В рот мне ноги, что ж я там буду писать?". Позже обнаружилось, что блокнот двухсторонний: половина листов линованная, для записей, половина чистая - для зарисовок или чего-то в этом роде. Теперь я думаю: "В рот мне ноги, что ж я там буду рисовать?".

@темы: О себе любимой, Вот так и живем

---

Немного с запозданием напишу о прошедших выходных. Мне впервые удалось вытащить Сау в гости к моей школьной подруге и ее мужу (я неоднократно писала в дайри, как люблю у них гостить). Мы отлично провели время, сначала за шашлыками, затем - за игрой в "Древний ужас" (aka Eldritch Horror). Я играла уже во второй раз и так расхвалила Сау эту игру, что побоялась, как бы он не разочаровался и не сказал в итоге "А давайте лучше в манчкина".
К счастью, ему зашло, и все воскресенье незаметно пролетело за тремя партиями ДУ. К часу ночи, играя третью партию против Итаквы, мы уже были настолько уставшие, будто пили весь день и не спали всю прошлую ночь. Но битву мы все равно не выиграли. Зато наутро Сау сказал, что было бы неплохо купить и нам такую же, чтобы играть потом вдвоем. Со временем планы немного трансформировались, и было решено купить "Ужас Аркхэма", чтобы у нас с подругой были разные игры. Покупка запланирована на ноябрь, и я уже предвкушаю Мне дико понравилась возможность сражаться с порождениями фантазии Лавкрафта, а тут еще бонус в виде ярких и интересных персонажей, которыми можно играть.

@темы: Рандом, Текели-ли!

---

Заметила, что в последние годы у меня сильно утихло желание холиварить, хейтить, бомбить или спорить по тому или иному поводу. Иногда хочется, так сказать, вспомнить молодость, но все равно перечитывая то, от чего взбомбило бы раньше, я чувствую только безразличие и нежелание тратить время на ерунду. Лучше я почитаю или посмотрю что-нибудь приятное или позвоню родным/друзьям. Я не говорю, что стала умнее или типа того. Просто что-то во мне поменялось. Будто бы ушел и помахал ручкой какой-то максимализм.
Забавно, к слову, это уж далеко не первый раз, когда от меня "уходит максимализм". Я так думала в 14, в 18, в 25 лет. Теперь вот на пороге тридцатника.

@темы: О себе любимой

---

Валтасаров пир, СВЕН 2

Короче, я тут такая подумала и в компанию к Антонию выложила еще и продолжение про Свена. Все равно уже давно валяется.

СВЕН 2

По молочной щеке Скарлет скатилась слеза, мерцая в свете дрожащей свечи. Девушка не услышала его стук, не заметила его, чрезмерно увлекшись чтением книги. Вероятно, приняла его за слугу, которые выдрессированными неслышными тенями скользили по дому Ульрика, украшая комнаты букетами из осенних листьев, еловых ветвей и алых ягод рябины.
Свен, до поры до времени, не стал ее окликать. Одно удовольствие было наблюдать за тем, как она, погрузившись в выдуманный кем-то мирок, закусывает губку, убирает с глаз непослушные волосы, теребит поясок струящегося пурпурного платья, походившего на греческий хитон. Внешне Азур и Скарлет походили на отражения в зеркале, душами же – на день и ночь. Кроткая, нежная и мечтательная Скарлет, предпочитавшая званым вечерам общество книг или мольберта, и распутная, резкая, абсолютно невыносимая насмешница Азур.
- Доброй ночи, Скарлет, - наконец, окликнул он ее. – Не помешаю?
- Ах, Свеейн, - привычно, с придыханием сказала она, отрывая желто-зеленые глаза от книги. – Ты всегда будешь моим самым желанным гостем.
До сих пор он робел, как мальчишка, припоминая, как она стала первой женщиной ему, не успевшему вкусить при жизни ничего, кроме неловких поцелуев, прежде чем болезнь наложила обет безбрачия. С поразительной ясностью он помнил ее сильные руки, пытавшиеся высвободить его из вороха одежд, ее горячее дыхание на своем лице, запах муки и печеных яблок и «Пошто лицо прячешь, как бандит?». А затем свои путанные заверения, что его хворь для нее не опасна. И куда слаще, чем изведанное впервые греховное наслаждение, запечатлелся в памяти ее неловкий, смущенный поцелуй, прежде чем она задремала в его руках. Позже он вернул долг, баюкая ее в своих объятьях, утирая ее слезы, когда проклятая кровь молохов меняла ее тело, обращая розовощекую простушку в обольстительную и пугающую демоницу. Сколько зеркал перебила Скарлет, пока смирилась с тем, во что превратилась.
Свен не раз задавался вопросом, чувствует ли Скарлет ту же робость, что и он, но не решался задать его вслух. Уже давно их связывали лишь нежные, дружеские узы.
Скарлет захлопнула книгу и подвинулась, уступая ему место на узкой, расшитой золотом тахте. Как две сороки, сестры любили роскошь и мишуру, будто стараясь восполнить тяжелую и унизительную жизнь в доме Григория. Ульрик же охотно баловал обеих, начав с того, что усадил их за один стол со сводным братом. Затем в ход пошли красивые платья, платки, бусы. Позднее, после основания Ордена – пышные балы для одной, а дорогие книги, и будуары в барочном стиле для второй. Свен диву давался, как легко его друг подобрал нужный ключик и сманил обеих девиц на свою сторону, заставив забыть о родственных узах с Григорием.
- Я погляжу, ты переставила мебель? – спросил Свен первое, что пришло ему на ум, не особо торопясь переходить к делу. Эта ночь была полна тревог и волнений. Общество же Скарлет, как и прежде, возвращало ему душевное равновесие.
Кивок. Нежная улыбка. Будто бабочка, Скарлет вспорхнула и показала ему новый столик для кистей и красок, уголок для мольберта у окна с панорамой Вены. Дом Безликого расположился в самом сердце города, будто роза посреди живописного цветника. Не в пример его собственному дому, обнесенному высоким забором, на самом отшибе, достаточно далеко от тех мест Берлина, где кипела жизнь. Ульрик постоянно поддразнивал его и говорил, что Свен поселился в мавзолее, шутил, что пора уже избавиться от очередной смертной экономки, которая следит за чистотой, заселить дом химерами и дать им в зубы по швабре. Свен тут же парировал, что химеры лишь изгваздают ковры. «Ковры – это святое, дружище», - соглашался Ульрик и на том менял тему.
- Что ты читаешь? – спросил он следом, когда выказал достаточное количество восторгов по поводу столика и нового уголка для мольберта.
Вернувшись на тахту и поджав под себя ноги, Скарлет принялась увлеченно пересказывать ему историю того, как некий юный офицер влюбился в замужнюю даму. Свен кивал, больше любуясь ее сияющими глазами и не слишком вслушиваясь в рассказ. Даме грозил развод и разлука с сыном, чтобы она могла воссоединиться с возлюбленным и, ах, как же это было волнующе. Свен помнил, как сам учил читать обеих сестер и открыл им мир воображаемых историй, но Азур книги наскучили, едва она успела в них вникнуть. Она предпочитала яркие краски и эмоции театра, поэтому свои волнения от прочитанного Скарлет разделяла именно с ним.
Внезапно она замолчала и заулыбалась.
- Ах, Свейн, - давно еще она откуда-то взяла лишний звук в его имени (третьем по счету, на самом деле) и нашла, что так оно ей нравится куда больше. – Ты меня не обманешь. Я вижу, что ты пришел по делу и тянешь время.
- Лишь потому, что менять твою компанию на этого лиса Ульрика – преступление, - несмотря на его нарочитую серьезность, Скарлет захихикала и погрозила ему пальцем. Свен же припомнил, как по небрежности позволил себе пару подобных фраз с Адой, и помрачнел. Слишком твердо стоял он на мысли, что это лишь слова, ирония над своим жалким положением, ведь он далеко не изящный кавалер. Скарлет, всем сердцем и душой принадлежавшая Ульрику, пропускала их мимо ушей или включалась в игру забавы ради. Ада же – погибла.
- Ульрик занят подготовкой трапезы, - посерьезнев, сказала Скарле, наматывая на кончик пальца прядь волос. – И ты знаешь правила. Сначала ужин, затем дела.
- Я не получал приглашения, – слабо улыбнулся Свен.
- Свейн, брось ты свое это… кокетство. Ульрик будет рад, если ты разделишь с нами трапезу, - строго сказала девушка. – Навещаешь нас раз в месяц, изображаешь, будто тебе не рады. А Ульрик потом расстраивается. Хоть сегодня давай… как раньше.
Они замолчали, глядя каждый в свою сторону. Скарлет осторожно сжала его пальцы, будто боясь, что он отдернет руку. Кто и получал удовольствие от жизни в Ордене Неугасимого Пламени, так это сестры. Они приобрели то, чего им не додали при жизни. Богатство, положение, влияние. То, что не имело для Свена ни малейшей ценности.
- Как продвигаются твои исследования? – она спрашивала об этом при каждой встрече. Даже если виделись они всего-то ночью ранее.
- Безрезультатно, - привычно ответил Свен, не углубляясь в детали.
Тоскливую тишину разрушил звон колокольчика. Ульрик звал свою жену к ужину.

Азур окутала его облаком дорого парфюма – бергамот, роза, корица, амбра, жасмин и персик – повисла у него на шее и наградила поцелуем сквозь тонкую шелковую преграду. Едва он опомнился, негодяйка сорвала повязку и, качнув бедрами, мелькавшими в разрезах непристойного, больше напоминавшего сорочку синего платья, отступила за спину Ульрика.
- Даже не вздумай сидеть с этой тряпкой на физиономии, - заявила Азур. Ее рожки на лбу – такие же, как у Скарлет – блестели от золоченой пудры. – Отдам в конце вечера. А то вечно напыжишься, нахохлишься и сидишь в углу мокрым филином.
Ульрик расхохотался и едва не выронил шприц, по которому деловито щелкал пальцем. Новое лицо друга и впрямь напоминало о лисах – умное, тонкое и остроносое.
- Вот же паршивка!.. Как она тебя, дружище?
- Кстати, сегодня ты отлично выглядишь, - добавила несносная девица. – Похож на гигантский баклажан. Попробуй в следующий раз оттенки голубого – пойдет к твоим глазам.
Она показала ему язык и приложила повязку к своему лицу:
- Ульрик, я похожа на прекрасную восточную танцовщицу?
Девица закружилась по залу, в котором не стыдно было провести бал для самих Габсбургов. Люстры из богемского хрусталя искрили до рези в глазах. Казалось, с украшенного сусальным золотом и лепниной потолка свисают грозди драгоценных бриллиантов, отражаясь в начищенном до зеркального блеска паркете. Обои из свиной кожи расписывала лично Скарлет замысловатыми, тонкими узорами, украсив отдельные панели сценами из древнегреческих мифов. По ее замыслу панели на левой стене посвящались образам разрушения и смерти, на правой же – созиданию и любви. Свен никогда не уставал любоваться работами ее рук.
- Конечно, похожа, милая, - откликнулся Ульрик, не отвлекаясь от последнего этапа приготовления. Одна из химических формул Свена придавала крови новые, необычные оттенки вкусов. Но вводить ее жертве необходимо было непосредственно перед употреблением.
Пальцы Ульрика пробежали по перетянутому жгутом предплечью, и длинная игла впилась в выступающую голубую вену.
- Он такой хорошенький, - протянула Скарлет, поглаживая по волосам юношу, которому предназначался укол. – Ты заберешь его лицо?
- Если оно тебе так нравится - непременно.
Обнаженный юноша на столе напоминал ангела работы Караваджо. Стройное, смуглое тело, черные мелкие кудряшки, огромные, как у девушки, карие глаза, слепо обращенные к потолку. Ульрик был полностью безразличен к охоте, ему было важно, чтобы еда была эстетичной и подавалась к столу. «Мы не животные, чтобы есть, как попало», - говорил он. Поэтому слуги сами выслеживали привлекательных юношей и девушек для его трапезы, а затем готовили жертву несколько дней, чтобы она не оскорбила глаз, слух или обоняние Ульрика какой-нибудь неподходящей реакцией организма. Свену его брезгливость была совсем неясна. При жизни и после нее он вдоволь насмотрелся на то, из чего состоят молохи и люди и считал это естественным порядком вещей. Но отчего-то стал невольно подыгрывать другу в его игре в трапезу, составил для него пару формул для улучшения вкуса крови и для того, чтобы обездвижить жертву, не связывая ее грубыми веревками и ремнями.
Азур поколдовала над граммофоном, и по залу разлилась приятная музыка. Девица подошла к столу, тоже погладила черные кудри юноши и, наклонившись ниже, поцеловала его в приоткрытый рот. Когда она отпрянула, ее собственные губы окрасились кровью.
- Сладкий, как мед, - пропела она, облизываясь.
Ульрик не забывал и про приборы. У каждого места лежали тонкие, изящные стилеты из золота или серебра и различных форм чаши и бокалы. Азур предпочитала кусать жертв, разрывая крупные сосуды зубами, упиваясь бьющими алыми струйками и слизывая их прямо с тела. Скарлет же осторожно надрезала кожу ножом и подставляла бокал.
- Ты не прикасаешься к угощению, друг, - заметил Ульрик, подставляя золоченый кубок под одну из ран, оставленных Азур. В отличие от сестер, он особых предпочтений в манере обращения с едой не имел. – Ты не голоден?
- У меня выдалась непростая ночь, - ответил Свен. – Боюсь, после нашего разговора эта ночь станет таковой и для тебя.
- Потом! Все потом. Ешь, друг, наслаждайся, и хотя бы на пару минут забудь о своих хлопотах.
Ульрик взмахнул кубком, внимательно наблюдая за Свеном. Тот вымучено улыбнулся и, выбрав место между шеей и правым плечом – подальше от всех – впился в горячую кожу зубами. Несмотря на все старания и приготовления, кровь отдавала пеплом.

Несколько слуг в одинаковых черно-белых костюмах засуетились возле стола с длинным белым полотнищем. Тело полагалось унести с глаз долой, сжечь в печи-крематории на окраине Вены, где прежде сжигали тела погибших во время эпидемий.
- Пойдем туда, где тише, - сказал Ульрик. – Не на что тут глазеть.
Сестры последовали их примеру. Скарлет не терпелось вернуться к недочитанному роману. Азур наградила Ульрика долгим, чувственным поцелуем и сунула в ладонь Свену повязку.
- Мне еще нужно выгулять моего нового щеночка, поэтому развлекайтесь без меня, мальчики, - промурлыкала она.
- Не забудь отлупить его газетой, если нагадил в постель, - посоветовал на прощание Ульрик. – Пройдемся, друг? Сегодня тихая ночь, и я хотел бы посидеть на крыше.
Свен кивнул.
- Быстро же она забыла Юргена Вайса, - это было первое, что пришло ему в голову. Тишина, которую нарушал лишь скрип новых туфель Ульрика, напоминала о цели его визита.
- Да, - рассеяно откликнулся тот, пропуская Свена вперед по лестнице. – Азур знает, что я не прощу, если она будет излишне привязываться к своим игрушкам.
Прежде они никогда не обсуждали излишнюю любвеобильность девушки, хотя об этом ходили сплетни едва ли не по всему Ордену. Отчего-то прежде ему даже не приходило в голову, что ее прежняя пылкая любовь к Ульрику могла с годами угаснуть.
- И случалось подобное? – бросил Свен как можно небрежнее. «Я снова убегаю».
Они поднялись на залитую мутным лунным светом площадку. Над головой смыкались граненые стеклянные своды. Тяжелый сладкий воздух обволакивал и давил, будто слои воды. Оранжерея насчитывала более ста двадцати пород роз, большую часть которых сестры забавы ради вывели сами, и которых не было более ни в одном цветнике мира.
- Этого никогда не случится, - Ульрик зазвенел ключами, отпирая дверь, терявшуюся в океане листьев и разноцветных лепестков. – Как я смогу управлять целым Орденом, если не смогу совладать с женщиной?
Влажное ночное небо бороздили тонкие, перистые облака. Свен чувствовал обманчивость безветренной погоды. Пройдет немного времени, и крышу начнет терзать холодный ноябрьский ветер.
Ульрик прошел по смотровой площадке вдоль невысокой балюстрады, изредка по-хозяйски потирая ладони. Вена лежала перед ним сияющим драгоценным камнем, оправленным в золото вечерних огней.
- Не устаю любоваться этим городом, - сказал Ульрик, глядя на стройные башни ратуши по правую руку. – Не знаю, есть ли где-то место прекраснее. Впрочем, я знаю, что ты расходишься со мной во мнениях, не так ли?
- Я часто вспоминаю бескрайние пустоши Святой земли, озаренные лишь светом луны и звезд… Сдается, я не найду ничего в этом мире, что затмит для меня их красоту.
- Сдается, ничто на свете не выбьет из тебя несостоявшегося монаха-отшельника.
Ульрик хлопнул его по плечу и рассмеялся, хотя подобные разговоры в той или иной форме уже не раз случались. К счастью или к сожалению, но столь долгая дружба однажды превратилась в пластинку, которая играет по кругу привычные песни. Иногда Свен думал, что может предугадать ход любого их разговора. Отличались лишь декорации да лица его друга.
Дар Ульрика, странный дар забирать лица тех, чью кровь он пил, не раз был причиной споров. Они оба находили ироничным желание обменяться возможностями друг друга. Свен готов был все отдать за нормальное лицо, которое не вызывает содрогания. Деятельный же ум Ульрика и его непомерные амбиции сковывали бестолковый талант и отсутствие всего того, что могло сделать молоха могущественным и влиятельным.
- Неблагодарный прокаженный святоша, - в притворной ярости ворчал друг время от времени. – Мне бы твое могущество, и я перевернул бы все это застойное болото. Неужели ты променял бы свой дар на смазливую мордашку, чтобы соблазнять девиц?
- Хватило бы лица, с которым можно спокойно пройти по улице, - столь же сварливо отвечал ему Свен. – Не ценишь ты, чего имеешь.
Впрочем, Ульрик ценил. Из своего дара он выжимал все и даже более. Его изощренный ум быстро обнаружил, как меняется отношение к нему в зависимости от выбранного лица. Хотел ли он расположить к себе женщину или мужчину, старика или юнца, заставить следовать за собой толпу или потеряться из виду, он мог подобрать личину, которая успешно справлялась со своей задачей.
Его нынешнее лицо относилось скорее к тем, которые Ульрик называл «представительными». Таковые он ценил более всего. Умные, тонкие черты ассоциировались со школяром, медиком или книжником. Улыбка располагала открыться. Чуть близорукий прищур миндалевидных глаз вызывал чувство, будто их обладатель незаурядная и внимательная личность. Свен не раз ловил себя на мысли, что ему хотелось бы узнать лично обладателей «представительных» лиц и понять, насколько близки его впечатления к истине.
- Так, о чем ты хотел поговорить, друг? – спросил Ульрик, пряча руки в карманы брюк.
Свен отчего-то медлил. Он пришел, чтобы поделиться информацией о Йотуне, но что-то его останавливало. Еще недавно его терзали мысли, что Ульрик замыслил от него избавиться, что Григорий хотел стравить их, и эти мысли не ушли бесследно. Что если он не ошибался насчет старого друга, а ситуация с Йотуном была лишь удачным совпадением? Взвесив свои сомнения, он решил зайти издалека:
- Что ты собираешься делать теперь? Я про твои планы насчет Совета.
- А то ты не знаешь. Твоя подружка действовала довольно неожиданно, но сработала наилучшим образом. Я вдоволь повеселюсь, заставлю Совет поплясать под мою дудку… Пусть они ополчатся на этого беднягу, который решил спасти свою сестренку, устроят ему показательную трепку. Пусть попробуют меня задобрить. А когда они мне наскучат, я сделаю то, что планировал. Труд моих рук встряхнет всю Европу и изменит устоявшиеся порядки. Давно было необходимо это сделать.
Половину сказанного Свен едва не пропустил мимо ушей.
- Погоди… то есть, ты знаешь, что я не отдавал ей приказов? – он едва сдержался, чтобы его голос звучал спокойно.
- Конечно, - тот пожал плечами. – Почему ты удивляешься? Мне проще поверить, что солнце взойдет завтра на западе, чем в то, что ты мог действовать самовольно у меня за спиной.
Все же налетел ветер, нещадно растрепав одежду. Ульрик раздосадовано прищурился.
- Потому я и доверил это дело тебе. Я знал, что ты не выкинешь ничего… неправильного. Но твои капитаны весьма непредсказуемы и могли легко спровоцировать Медведей или семью Дмитрия сделать что-нибудь… эдакое, - продолжил он, зачем-то достав из кармана мелкую монетку и рассматривая ее в свете вечерних огней.
- И ты не боялся, что Совет первым предъявит тебе претензии? Ведь Варшава…
- Зачем мне бояться тех, кто сам дрожит от упоминания моего имени?
Умное и располагающее лицо Ульрика расплылось в такой искренней улыбке, что свело зубы.
- После того, как мы избавились от Брновича, Совет был парализован. Он один мог бы, не побоялся бы противопоставить нам хоть что-то. Смог бы их как-то сплотить… Кто у них оставался, кроме него? Баба, которую выбрали незнамо каким чудом, и теперь не слушают? Эйнар? Он и лицом кролик, и сердце у него кроличье, - Ульрик подбросил монетку и поймал ее. – И другие, надо сказать, немногим лучше. Персиваль Холланд – безвольный дурень, давно отживший свое. Бальтазар Каррера умен, но его заботить лишь этот его сынок... Хотя глядя на него, я начинаю сомневаться в чисто отцовских чувствах… Как тебе такая сплетня, а? В общем, члены Совета бесполезны, но зато подпевают Персивалю и Эйнару, которые больше всего на свете боятся войны. Они псы, которые не в состоянии никого укусить. Пушистые, дрессированные, карманные собачки.
Подброшенную в очередной раз монетку унес порыв ветра, и Ульрик раздраженно прищелкнул языком.
- Проблема Совета в том, что они бессильны настолько, что будут вставлять палки в колеса друг другу, даже тем, кто мог бы мне что-то предъявить и стать мне угрозой.
- Осторожнее, - не удержался Свен. – Ты примеряешь лавры, а ведь твоя война еще даже не началась. Что если они все сплотятся против тебя?
- Что если евнух решит почесать свое хозяйство? – эхом откликнулся друг. – Я буду лишь рад, если они сплотятся. Моя цель не дразнить их, а окончательно избавиться. Но если они все также будут прятаться по норам, почему бы не потравить их? Не попытаться выкурить?
- И ради этого ты готов втянуть в войну абсолютно всех? Людей, молохов, вампиров?
- Что на тебя нашло? – вдруг сощурился Ульрик. – Не ты ли говорил, что ты меч, а я рука, которая тебя направляет?
Свен ответил не сразу. Так ли уж была нужна война, как говорил Ульрик полгода, год назад? Так ли она была в интересах Ордена, как в интересах Ульрика? Нынешний разговор слишком сильно напоминал о том, о чем говорил Неопалимый Григорий.
«Даже сломанный клинок может убить, - любил говорить Альберт. – Мы сломанные клинки, но если попадем в добрые руки, то принесем пользу».
Так ли уж хорошо он понимал, что делает Ульрик, как ему казалось? Всю жизнь он воротил остатки носа от политики рыцарей, зарекался никогда в это не лезть и не уподобляться лжецам и интриганам. Пусть Ульрик заправляет делами так, как считает нужным…
- Я в первую очередь твой друг, - осторожно сказал Свен. – И я буду скверным другом, если не предостерегу тебя от возможных неприятностей. Не все в Ордене довольны тем, что ты делаешь. И не все вне Ордена… Приказ тот отдал Аде Йотун под видом моего.
Ульрик неожиданно расхохотался.
- Надо же! Я отвалил ему пять сотен отборных александритов за убийство Брновича, но самую главную часть работы он сделал для меня бесплатно. Вот так-так!
«Пусть заправляет делами так, как считает нужным… - подумал Свен. - Но не обратились ли его дела во сто крат худшим, чем то, что делали рыцари?». Никто и никогда не поддерживал человеческих войн со времен Столетней. После того, как она десятилетиями выжигала и разрушала земли, где жили сотни молохов, разогнала их с насиженных мест, после того, как смутьянов, поддержавших человеческую войну, уничтожили, был заключен тот самый пресловутый Договор о Невмешательстве. Воюйте друг с другом. Грызите глотки. Но без вмешательства людей это будет лишь местечковыми стычками, которые не причинят истинного вреда. Лишь страх, что люди узнают о молохах и обратят на них весь гнев Всевышнего, удерживает немертвых от истребления друг друга. Парадокс, смысла которого Свен за столько веков так и не сумел понять.
«Неужели Григорий все же был прав?»

@темы: "Валтасаров пир"

---

Валтасаров пир, АНТОНИЙ 1

Короче, я тут такая типа взяла и добила черновик первой главы про Антония. Еще раз напоминаю на всякий случай, что пока не определилась с хронологией. Но, чисто теоретически, события глав про Свена и Антония должны происходить примерно в одно и то же время.

АНТОНИЙ 1

Девушка с короткой мальчишеской стрижкой ударила в большой барабан. В черном пиджаке с воротником-стойкой и штанах она казалась совсем тонкой и длинной, как спица. На медового цвета волосах играл свет факелов, отчего Антонию мерещилось, что ее голова пылает, как спичка.
Она ударила еще раз. И еще. Ноэль всегда превращала свои визиты на гладиаторскую арену в представление. В этот раз она притащила откуда-то этот барабан в половину своего роста. Забавляясь, она то прыгала вокруг него, как ребенок, то важно, будто перед битвой, выбивала какой-то марш, от которого по хвосту бежали мурашки. Разношерстная толпа, качаясь вокруг Антония волнами, улюлюкала, хлопала, подбадривая девушку, размахивала бумажками со ставками, ожидая, когда же начнется самое интересное. Ноэль салютовала поклонникам и, дразнясь, продолжала бить палочками, а то и ладонями по натянутой коже.
За час до того Антоний с отвращением наблюдал за тем, как вампиры, вооруженные вилами, топорами, косами, кистенями, моргенштернами, заливали кровью песок арены, чтобы заслужить свободу. Зрители захлебывались слюной, едва не переваливаясь через ограждение. Самое интересное для них случалось, если вампиры убивали друг друга неохотно, бросали оружие или молили о пощаде. Тогда в яму в пивном погребе, служившую гладиаторской ареной, из невидимых глазу клеток под полом выпускали химеру или двух, которые быстро доводили дело до конца.
В этот раз обошлось без химер. Двое вампиров покрепче без труда гоняли по всей яме двух щуплых парней, похожих на школяров, и двух проституток. Когда одной из них проломили голову, а школяру подрубили ноги огромной косой, Антоний едва сдержался, чтобы не броситься прочь. Вцепившись в высокое ограждение вокруг ямы (между прочим, самые лучшие места; солдатня победнее сидела на нижних ярусах) так, что свело судорогой пальцы, он заставлял себя что-то орать и смеяться, но чувствовал только подступающую тошноту.
После встречи с Хевелем Твардовским любимая забава обратилась пыткой. Антоний едва понимал, как это могло произойти. Казалось, в Варшаве ему сделали лоботомию. Высверлили из мозга все, что делало Антуана Шастеля собой. Все жестокие увеселения, которые он так помнил и любил, не доставляли более никакой радости. Охота на одиноких девушек на улицах ночного Мюнхена, кровавые бои на арене, ради которых он лично участвовал в ловле случайных прохожих, а затем в забое тех вампиров, которым повезло уцелеть – все это не только не приносило прежнего веселья, но и заставляло терзаться из-за воспоминаний. Муки совести, которых он не знал раньше, набросились на него, как стая бешеных псов, грызли и кусали днями и ночами. Антоний отмахивался от призраков, от снов, в котором убитые возвращались, чтобы попрекать за зверства, которые он совершил, но все бесполезно.
«Меня звали Уве Хоффманн. Я не хотел быть вампиром. Я приехал в город с моим сыном, Германом, продать кур и мясо, а нас насильно обратили, держали в клетке три дня, а потом вытолкали в яму убивать друг друга. Я смог выжить, а через две недели, в которые я пытался не сойти с ума в каком-то подвале, поймали, подвесили на дереве и сожгли живьем...»
«Меня звали Грета Шмидт. Мне было восемнадцать. Ты убил меня, когда я возвращалась домой к больной матери. Я осталась на работе допоздна, потому что не успевала догладить в одиночку. У моей подруги заболел ребенок - я помогла ей незаметно уйти, а сама доделывала работу за нее...»
«Нас звали Анна и Камилла. Мы стали проститутками, потому что наши родители умерли от тифа. Нам хорошо платили, потому что мы близняшки. Хватало денег, чтобы отправить младшую сестренку в закрытый пансионат. А потом пришел ты. Забавлялся с нами всю ночь, а потом убил нас вместе со своим жирным дружком...»
Он тонул в веренице имен и оборванных жизней. Скулил на коленях, прося прощения у мертвецов. Просыпался каждую ночь в поту и с криками, слыша в своих ушах укоры и плач. Впору было порадоваться тому, что Ады не было рядом, и она не видела этот позор. После Варшавы их пути полностью разошлись. Она укатила со своим триумфом и Хильдой в Берлин к Свену, а Антоний со своим усиливающимся бедламом в голове - домой в Мюнхен. И первым делом пытался снова стать прежним. Для охоты он слишком сдулся, поэтому пока доедал полусвернувшиеся запасы крови и с настойчивостью, достойной лучшего применения, ходил на арену, борясь с отвращением от кровавых сцен и кислого, тошнотворного запаха, пропитавшего стены бывшей пивоварни.
Тычок в бок вырвал Антония из горестных мыслей. Он сжал голову руками и едва не застонал.
- Прости, брат. Я не нароч-шно. А, капитан! Я и не признал тебя...
До Антония не сразу дошло, что к нему обращался старый знакомец - лейтенант Йозеф Шмидт. Он был таким же завсегдатаем арены, как и Антоний - признался однажды, что это единственное, что не дает ему заплесневеть от скуки. Работа лейтенанта состояла в одной только канцелярщине. Вести учет новичков, проводить собеседования перед муштрой, заводить карточки на тех, кто ее прошел, выдавать ежемесячное жалование солдатам и прочая рутина. Но Йозеф с насиженного места не уходил, да и, вообще, был первым лейтенантом, назначенным в Германии. Вначале заседал в Берлине, затем перебрался в Баварию. Все, кого знал Антоний, прошли в свое время через Йозефа. Он и сам смутно помнил тихий осенний вечерок и комнату, заставленную шкафами и картотеками так, что оставалось место только для стола и двух стульев.
- Што-то ты кислый, - усмехнулся Йозеф. – Соскуч-шился по Адхен?
Антоний постарался придать себе беззаботный вид и пожать плечами, хотя внутри его всего передернуло. Теперь, когда Ада уехала, каждая рожа в Мюнхене считала своим долгом сунуть нос в то, что их прежде связывало. Прежде Антония эти сплетни развлекали. Он один сумел затащить в койку снежную королеву. Чем не повод для гордости? Чем не повод для зависти других неудачников?.. Прежде, но не теперь, когда из-за нее погибла куча народу, а он не сумел помешать. Не теперь, когда от хороших ребят осталась кучка пепла, а она едет за наградой и почестями к Свену. Хорошо только, если совсем озверевшая Хильда Гауф попортит ей настроение во время путешествия.
Он отвернулся к арене. Ноэль вовремя отбросила барабанные палочки и залихватски свистнула, достав из сумки на плече длинный кнут. Назойливый Йозеф дернул его за плечо.
- Слушай, што бы там не говорили, я, если ч-шестно, считаю, что она здесь, вообще, не была нужна. Да, я понимаю, што ты продвинул любовницу и все такое, но... Бабе у руля не место, если ч-шестно. Уберут ее - хорошо.
- Иди ты лесом, - лицемерие Йозефа раздражало его едва ли не больше, чем это «ч-шестно». Когда Ада была здесь, лейтенант на нее и посмотреть косо боялся, а теперь она уже стала любовницей, которую продвинул Антоний. - Куда ее уберут? Наверх разве что. Будет помощницей Свену, как и мечтала.
Несмотря на теплое прощание, он предпочитал поменьше думать об Аде. Антоний даже не знал, что было хуже: терзаться муками совести или думать о том, что его товарищи (даже тупого сержанта Юргена Вайса он считал таковым) погибли, а ее чествуют за отлично выполненное задание. Для Ордена это было нормальным. Лилия во время муштры постоянно говорил, что все они по отдельности ничего не стоят, в отличие от тела Ордена, частями которого они теперь стали.
Возможно, было и к лучшему то, что творилось у него в голове. Ведь пока он думал о том, как повернуть вспять то, что Хевель Твардовский сделал с его мозгами, ему было некогда думать об Аде и о том, что случилось в Варшаве. О том, что не только Ада была виновата в том, что погибло столько хороших ребят, но и он тоже. О том, что он не выступил в открытую, когда она придумала свой безумный, идиотский план… Лишь подгадил исподтишка, надеясь, что этого будет достаточно. Но ошибался. И из-за его ошибки Андрей, спасая свою сестру, напал на штаб в Варшаве и вырезал всех, кто там находился. Не только Ада была виновата в этом, но и он тоже.
Едва ли он станет прежним после того, что случилось… И дело было совсем не в Хевеле.
Антоний уставился на Ноэль, которая выделывала затейливые вензеля кнутом. Щелчок узелка на конце оглушил толпу, вызвав недовольные возгласы. Йозеф поковырялся в ухе.
- Помошшницей она будет, разве што, Псоглавому. Будет пепел подметать, - голос лейтенанта звучал глухо, в ушах неприятно гудело.
Ноэль щелкнула кнутом еще раз, но все предусмотрительно заткнули уши. На арену выскочила химера. Довольно обыденного вида, если сравнивать с тем, что повидал Антоний. Нечто похожее на огромного, размером с быка тигра, но с плоской головой и кучей глаз, как у паука. «Тигр» открыл пасть, издавая странное утробное урчание - зубов у него было в четыре ряда. Острые иголки. Присмотревшись, Антоний увидел и то, что задние ноги у «тигра» были хорошо приспособлены для прыжков, а на хвосте шипела змея. Любимая шутка тех, кто делал химер - отдать дань легенде и приделать хвост-змею. Обычно такое новшество болталось дохлой веревкой на заднице у химеры, но у этой она была вполне живой и очень злющей.
Ноэль сделала сальто назад и взмахнула кнутом, щелкнув тварь прямо морде. Алый росчерк - и на речной песок, который посыпали пол ямы, брызнула кровь. Химера замотала головой и злобно зарычала, бросаясь вперед.
- О чем ты? - спросил Антоний у Йозефа, когда до него дошел смысл его слов. - Почему Псоглавому? Какой пепел?
- Да уж, не соврали, што ты не в себе, брат. Я понимаю, што тебя от службы на месяц отстранили, но это не повод выпасть из жизни... Аду обвиняют в том, што она нарушила приказ Свена. Будет судебное разбирательство. Если повезет, разжалуют в солдаты, если нет - привяжут к столбу и на солнышшко.
Ноэль точными щелчками кнута выбивала химере глаза, прыгая вокруг нее быстро, как блоха. «Тигр» злобно рычал, бросаясь на девушку вслепую, тер морду лапами, подозрительно похожими на руки, но Ноэль ускользала.
- Если ч-шестно, - добавил Йозеф, - казнят вряд ли. Азур точ-шно загребет ее себе. Она давно ведь хочет.
- Да ну, - без особого интереса возразил Антоний, не зная, куда ему деваться. Или смотреть на химеру, которую ему уже становилось жаль, или вести не особо приятный разговор с не в меру общительным лейтенантом.
- Да-да. Ты што, не знаешь, што Азур хотела сделать Аду «суккубом»? Говорят, штоб Азур отвязалась, Ада предложила ей забрать и сделать «суккубом» ее смертную дочку...
- Просто сплетня! У Ады не было детей. Я же видел ее раздетой, - Антоний фыркнул. - Она... Ну, ты понимаешь. Там детьми и не пахнет. Сиськи, как у шестнадцатилетней.
Лейтенант начал его раздражать. Он сделал вид, что полностью сосредоточен на драке. Ноэль, тем временем, достала из своей сумки хлыст, оканчивающийся крюком, и каждым ударом полосовала химеру, вырывая куски плоти. Каким-то неясным образом, девушка ускользала от чудовища, как поток воды, будто предугадывая каждое его движение.
«Эта химера в прошлом была вампиром. Вероятно, он даже стал таким против воли», - прозвучал в голове голос, ужасно похожий на голос Твардовского.
Антоний заставил себя не обращать внимания. Смотреть на Ноэль было интересно. Она считалась абсолютно непобедимой, хотя всегда находились те, кто ставил на ее проигрыш. Он тоже однажды поставил, но на Ноэль после боя не осталось и царапинки.
Когда крюк пробил химере череп, и та рухнула на песок, девушка воспользовалась секундой передышки и ударом второго хлыста сдернула факел с крепления на стене.
- Ушасная старомодность, - прокомментировал Йозеф, забыв про Аду. - К ч-шему здесь факелы, цепи и средневековая обстановка? Надо будет предложить Кирхнеру повесить лампы. Сюда должно было быть проведено электрич-шество.
Пока все с криками наблюдали за тем, как Ноэль пытается затолкать в пасть химере факел (Йозеф, кажется, орал громче всех), Антоний понял, что не выдержит больше и секунды здесь. Кровь и убийства, Ада и Хевель... Голова закружилась, и Антоний, не особо деликатно оттолкнув нескольких молохов, почти бегом помчался к выходу. Едва он выбрался на свежий воздух, с трудом сдвинув дверь, как желудок свело спазмом. Не столько от застарелого, перекисшего запаха пива, сколько от крови и выпотрошенных кишок. Он раньше этого даже не замечал. Настолько весело было смотреть на то, как вампиров принуждают кромсать друг друга. От отвращения к себе, казалось, стошнит еще вернее, чем от запаха.
Чуть поодаль горели фонарики, и трепетал огромный шатер цирка Кроне. Задорно играли трубы, били барабаны. Недавно завершилось вечернее представление, и разношерстная, радостная толпа расползалась по Марштрассе в обе стороны. Заводились машины, звук гудел от их двигателей, заглушая вопли с арены. Кое-кто был скептично настроен, когда Кирхнер объявил о решении открыть арену едва ли не через дорогу от цирка, но расчет оказался верен. Когда шло представление, все внимание уделялось именно детищу Карла Кроне. Веселая музыка, разноцветные огоньки, жонглирующие артисты и зазывалы на представление отвлекали все внимание от арены.
Беззаботная болтовня людей сделала настроение Антония совсем уж сумрачным. Знали бы они, какой цирк творится в невзрачной, брошенной пивоварне с заколоченными окошками. Знали бы, что могут однажды оказаться не зрителями программы Кроне, а главными участниками жестокой забавы для бессмертных ублюдков, вроде него.
А ведь он же капитан... Он мог бы закрыть это отвратительное место.
- Да что же мне делать? - пробормотал он, глядя на счастливые лица людей и чувствуя, как рот наполняется слюной от сладкого запаха живой плоти и крови. Но от одной мысли, что он вопьется в глотку кому-то из них, его начинало мутить. С каждым днем он чувствовал, что раздваивается все сильнее. И уже не было никаких сил этому противостоять.
Антоний влился в толпу, которая двигалась по Марсштрассе к центру города. Отдельные ручейки отделялись к стоящим у обочин автомобилям, но большая часть зрителей, веселясь и обсуждая то изящных воздушных гимнастов, то чудеса, которые показывал фокусник, предпочитала добираться пешком. Несмотря на холодную пору, Мюнхен посетила оттепель и наградила баварцев приятным и безветренным вечером.
С папиросой в зубах Антоний слушал, как удаляются звуки разухабистой музыки, доносившейся из-под полога шатра. Ночь только начиналась, и возвращаться домой ему не хотелось. Люди толкались, пахли свежей кровью, ворчали на нерасторопного, плохо одетого бродягу, которым предпочитал казаться Антоний. От бродяг, бездомных и пьяниц отводят глаза, отходят на другую сторону улицы. Не было ничего проще, чем обратиться невидимкой, оставаясь на виду, не привлекать внимания к слишком красным глазам и когтям на руках, чем одеться в любимый поношенный тренч и оставить дома ботинки. Главное было не попадать в поле зрения полицаев, с которыми он был не в настроении разбираться.
- Эй, ты! А ну, стой!
Антоний закатил глаза. Именно сегодня, именно сейчас. Он остановился и обернулся к гладко выбритому мужчине в форме, который сверлил его недоброжелательным взглядом.
- Герр полицай, чего вам? – угрюмо спросил Антоний, стараясь не поднимать глаз от асфальта. Как назло, именно сегодня он забыл свои темные очки. Толпа предусмотрительно обтекала его, как вода обтекает каплю жира. – Законов не нарушаю, иду себе домой с представления.
Полицай подошел ближе и щелкнул каблуками начищенных туфель.
- Назови имя и фамилию! Где проживаешь?
Антоний уже начал было закатывать рукав тренча, чтобы показать полицаю клеймо Ордена Неугасимого Пламени – кривую свастику, вписанную в окружность – которое по договоренностям со Свеном должно было давать карт-бланш молохам на любые действия.
- Руки вверх поднял! Ты, бродяга, если у тебя там пистолет или нож, я тебя упеку на исправительные работы! Если раньше не пристрелю! – приговаривая это, мужчина ухватил Антония, не ожидавшего подобного поворота событий, за руку и огрел по спине резиновой дубинкой.
Лишь толпа людей сдерживала Антония, чтобы не наброситься на обнаглевшего полицая и не свернуть тому шею. Он прекрасно понимал, что если начнется драка, он привлечет слишком много внимания. Да, это потом замнут, но он ведь и так отстранен от службы. Что будет, если до Свена или кого-то еще докатится, что он убил или покалечил стража немецкого правопорядка?
- Слушайте, герр полицай, - процедил Антоний. – Я не знаю, что вам взбрело в голову, но произошла ошибка…
- Поговори мне!
Еще один удар дубинки пришелся уже по голове. Подняв взгляд, Антоний понял по отупевшему взгляду мужчины, что тому все равно, что ему говорят. Ему лишь хотелось выместить дурное настроение и поколотить дурно выглядящего бродягу.
- Таких, как ты, дегенератов, нужно пачками расстреливать. Хоть землю удобрите – польза будет!
Третий удар дубинки пришелся по руке взвизгнувшего парнишки, который вклинился между ними.
- Герр полицай, - жалобно выкрикнул он каким-то слишком высоким голосом. В нос Антонию ударил запах гнили и какой-то плесени. – Пожалуйста, оставьте в покое моего отца. Он не виноват, что так дурно выглядит! Герр полицай!
Не в меру озверевший страж правопорядка остановился. Парнишка продолжал тарахтеть:
- Вы не поймите неправильно… Мама умерла всего две недели назад! Да, отец запил, да, он совсем не в себе! Я искал его двое суток! Поймите же!
Антоний едва понимал, что происходит, но помалкивал, на всякий случай, сделав жалобное выражение лица. Кем бы ни был парень, но он поможет ему обойтись без разборок с полицией. Это, несомненно, радовало.
Паренек обернулся на долю секунды, и Антоний узнал Ноэль. Девушка ему незаметно подмигнула.
- Простите, - полицай выглядел совсем пристыженным и даже каким-то поникшим. С его лица спали все краски. Он тяжело выдохнул. – Я… я тоже… Я соболезную вашей утрате.
Он неожиданно пожал им обоим руки и, потирая переносицу, зашагал прочь.
- И что это было? – проворчал Антоний, едва полицай удалился достаточно далеко.
- О, прости беднягу, - протянула Ноэль. Ее голос оказался намного более низким, чем показалось вначале. – У него пару дней, как умерла мать. Он в полном душевном раздрае, с похмелья, а тут ты – такой беззаботно выглядящий клошар. Папироску, герр Антоний?
В любой иной ситуации он бы посмеялся. Ну, какой из него беззаботный клошар?
Вблизи Ноэль оказалась не особо симпатичной. Фигура тонула в бесформенном костюме. Казалось, у нее даже талии нет, не говоря уж о большем. Глаза навыкате, как у рыбы, дурацкий курносый нос.
Она зачиркала спичками. Антоний припомнил, как изящно прикуривала Ада, какие тонкие и красивые у нее были пальцы с аккуратными алыми ноготками. Ладони у Ноэль были грязными, а ногти – обгрызенными.
- Спасибо, что выручила.
- Уверена, ты и сам бы разобрался, но решила немного ускорить этот процесс, - подмигнула девушка, выпуская изо рта струйку дыма.
- Зачем?
- Скажем так, я ищу приятную компанию на эту ночь.
Ноэль отбросила длинную челку с глаз и прищурилась. Она не была симпатичной, но в больших глазах плясали какие-то совершенно невероятные чертики. Что-то заставило Антония прикусить язык, когда он собирался отказаться и распрощаться. Мысль о том, что он вернется в пустую квартиру в доме под липами и будет хандрить там в одиночестве, вызывала у него желание завыть от тоски.
Чем переживать еще одну из череды отвратительных, бесконечных ночей, так похожих на все предыдущие, не лучше ли провести время с Ноэль? Или хотя бы просто задержаться здесь еще на пару минут?
Девушка изучала его лицо со странной, лукавой улыбкой. Она докурила папиросу, лихо затушила окурок об ладонь и спросила:
- Так что… Составишь компанию?
- Для чего же? – спросил Антоний после паузы, стараясь выглядеть не слишком заинтересованным.
- Сейчас и придумаем. Видишь ли, есть очень много дел, которые весело делать вместе… Например, ты когда-нибудь угонял машину?
- Невероятная глупость, - фыркнул Антоний. – Ничего умнее в голову не пришло?
- Отчего же? По-моему, это может быть интересно. Ну, или можем ограбить кого-нибудь. Например, пробраться в цирк Кроне и стащить что-нибудь из реквизита?
- Зачем тебе реквизит? – он закатил глаза. И вдруг припомнил Ханса Эрмана, чей пепел теперь стараниями Ады летал над Варшавой. Старый товарищ всю свою смертную жизнь был фокусником, хранил на память старые фотокарточки, плакаты, памятный реквизит. Нередко он показывал нехитрые трюки с платками или монетками, травил байки о цирковом прошлом, развлекая солдат. Так себе байки, больше похожие на выдумки, но когда Антоний вспомнил их посиделки, у него засосало под ложечкой.
Ноэль на него смотрела с какой-то легкой озадаченностью, смысла которой он не мог понять.
- Памятный сувенир, - пожала она плечами. – Знаешь, я всегда мечтала побывать в цирке, но человеком не довелось, а когда ты молох, это плохая идея. Животные боятся.
«Зато на арене ты бываешь частенько», - подумал Антоний, вспомнив хлыст и химеру. Его мысль вдруг понеслась дальше, подталкиваемая голосом жида где-то под черепом. «Ты не можешь отменить бои на арене, но все же можешь кое-что сделать…»
- В цирке сейчас полно народу, убирают все после представления. Давай пока они не разошлись по своим вагончикам, пролезем на арену и порадуем моего лейтенанта, - предложил Антоний взамен. – Он без конца жалуется на факелы и средневековую обстановку. Сопрем все факелы и отломаем петли на стенах. Представляешь, какой перед следующим разом будет переполох?
- Отличная будет ночка! – Ноэль радостно хлопнула в ладоши. – А потом - в цирк!
- Непременно, - заверил ее Антоний, подумав о том, что непременно постарается извлечь из встречи с этой странной, вероятно, не совсем адекватной особой столько пользы, сколько это возможно.

Запах пролитой на арене крови казался невыносимым. Он пропитал стены и пол. Запах смерти. Запах агонии. Антонию хотелось задержать дыхание, но приходилось изредка отвечать на болтовню Ноэль хоть что-то.
Антоний осмотрелся. Создавалось впечатление, что здесь никого, кроме них не было, но непонятная возня где-то под полом, на нижних уровнях настораживала.
- Там кто-то есть, - подтвердила Ноэль его подозрения, поудобнее устраивая на плече рюкзак. Минутой ранее она довольно ловко вскрыла замок с черного входа парой отмычек. - Что будешь делать?
- Эй, капитан я Ордена или хрен собачий? - оскалился Антоний. - Разгоню всех к чертовой бабушке - долго ли умеючи.
Глаза девицы восторженно заблестели. Это было весьма лестно. Он мысленно прикинул, что и его цель также должна быть где-то в том месте, откуда доносились голоса. Это сильно упрощало дело.
- Прогоним тех ребят, а если будут сопротивляться, то отлупим их хорошенько, - улыбочка Ноэль не сулила ничего хорошего, но и это также было на руку.
- Непременно... А теперь молчи. Не нужно, чтобы нас услышали.
При всей своей внешней нескладности, девушка передвигалась ловко и бесшумно. Антонию только и оставалось, что поспевать за ней. На арене было темно - факелы, так раздражавшие Йозефа, не горели. Пробивалось лишь немного света сквозь ряд окошек под крышей. Серый полумрак делал силуэт Ноэль колеблющимся и расплывчатым, словно двоилось в глазах. Несомненно, Антония настораживало ее поведение. Она казалась непредсказуемой, сумасбродной, даже опасной. Он и сам был не без греха, но та легкость, с которой девица впуталась в дурацкую авантюру с кражей факелов, казалось подозрительной. Непросто было поверить, что она, как утверждает, хочет таким образом развлечься.
- Ты всегда так странно веселишься? - тихо спросил Антоний, едва шум снизу стал немного громче.
- А что?
Ноэль, кравшаяся перед ним вдоль стены, замерла и обернулась. В темноте ее зрачки расширились, заполнив всю радужку непроглядной, густой чернотой. У Антония возникло странное чувство, будто девушка пытается прочесть его мысли.
- Просто... это странно. Никто так не развлекается. Я понимаю, пойти к шлюхам или напиться...
"Или убить кого-то", - услышал он укоризненный голос Хевеля в своей голове.
Девица наморщила нос.
- Я это делала тысячу раз. Скучно.
Решив, что, вероятно, дала исчерпывающий ответ, она развернулась и пошла дальше. Антоний тихо крался за ней следом. У несуразной конструкции из связанных между собой деревянных лестниц Ноэль остановилась.
- Будут скрипеть.
- Черт с ними. Другого пути вниз нет.
Хотя он спускался по этим лестницам далеко не в первый раз, Антоний чувствовал себя воздушным гимнастом. Чертова лестница не только скрипела, но и раскачивалась во все стороны. Ноэль смотрела на него сверху, улегшись на живот и подперев подбородок ладонями. Антоний не знал, смотреть ему вверх или вниз. Или в сторону. Едва ли он умудрится умереть, если сорвется, но переломанные кости надолго выведут его из игры. Как прошлый раз. Как в Варшаве. Но если тогда ему была на руку временная беспомощность, сейчас она была бы совсем некстати.
Он мысленно пересчитывал уровни, чтобы отвлечься. Самый высокий - для офицеров и тех, кому не жалко отвалить денег. Два нижних - бесплатные, для всех желающих. Политика Ордена предусматривала бесплатный хлеб и бесплатные зрелища. Уровни, как и лестницы, были грубо сколочены и, казалось, могут рухнуть под весом солдатни прямо в пасть к химерам. Антоний никогда не любил на них сидеть, даже когда был солдатом. К тому же, там всегда было грязно, под ногами ковром стелились окурки, сожженные спички, бумажки, оторванные в пылу какой-нибудь драки пуговицы, лоскуты одежды или вырванные пряди волос. А на самом нижнем уровне, над самой ареной, где раньше был подвал для хранения бочек с пивом, еще и воняло хмелем и плесенью.
Наконец, ноги Антония коснулись площадки на самом нижнем уровне. Спрыгнув, он махнул Ноэль рукой и отошел в сторону, чтобы не мешать ей спускаться. Опершись на невысокое ограждение, он, было, достал сигаретку, чтобы скоротать пару минут, но сообразил, что запах свежего табачного дыма может привлечь внимание.
Девушка спустилась быстро, как мартышка, легко и неслышно перескочила на площадку и стала возле Антония, сверкая глазищами навыкате. Словно говорила всем своим видом: "Когда мы уже пойдем дальше?". Поманив Ноэль пальцем, он пошел по кругу вдоль арены. С другой стороны, напротив лестницы, пряталась закрытая на амбарный замок небольшая дверь с надписью: "Только для работников арены". И чуть ниже приписка: "Желающие сюда пролезть, могут быть съедены химерами". Насколько Антония помнил, желающие иногда находились, но их, и правда, никто больше не видел.
Возня внизу становилась все громче. Казалось, можно было различить даже отдельные голоса.
Когда они подошли ближе, оказалось, что замок висел на одной петле, а сама дверь была приоткрыта. Ноэль посмотрела на замок, а потом на Антоний, скорчив до неприличия восторженную гримаску. На всякий случай, он прижал палец к губам.
Кирхнер однажды устроил экскурсию Антонию и показал эту комнату. В ней держали вампиров перед боями и после них, чтобы они передохнули. Забой мяса должен был быть азартной игрой, приключением. А что веселого гонять и без того уставшую дичь?
В той же комнате была лесенка, которая вела на самые нижние уровни, где стояли клетки с химерами.
- …Прошу вас… мне говорили, что меня оставят в покое, если я всех… я всех смогу убить. Я не понимаю…
- Не понимает он, Отто. Ты гляди, какой непонятливый...
- А я тоже не понимаю, нахрен он нам нужен, - раздался третий голос. – Я рассчитывал на девчонку. Но этот небритый хер… Ты же говорил, что были проститутки.
- Слышь, мужик… Ты прекращай ныть. Можешь закрыть глаза и представить себе…
- Ты знаешь, это даже звучит отвратительно, - опять Отто. – Ты бы лучше заткнулся.
Ноэль переглянулась с Антонием и пожала плечами. Осторожно приоткрыв дверь, он бесшумно скользнул внутрь. Девушка последовала за ним.
Вдоль всей правой стены тянулись забитые в стену крюки, с которых свисали цепи наручников. С прогнивших опор и стропил сыпалась какая-то мелкая пыль. «Точно средневековье, - вспомнил Антоний Йозефа. – Еще бы дыбу сюда и всякие прочие пыточные штуки».
Молохи быстро разобрались, что им делать с вампиром. Из дальнего угла раздались глухие удары и вскрики. Клацнул складной нож.
- Слышь, мужик, чего тебе отрезать вначале? Нос или уши?
Антоний отчетливо ощутил разлитый в воздухе ужас, услышал оглушительное сердцебиение вампира, почувствовал свежий запах крови. Он не ждал, что ответит жертва своим мучителям. Тело среагировало быстрее мозга. Молох с ножом, благо довольно тощий, получил хороший пинок и рухнул кулем рядом с вампиром. Его товарищ выдернул из-за пояса револьвер. Ноэль молниеносно вывернула ему кисть. Револьвер в считанные секунды оказался у нее в руке.
- Отставить! Вы под трибунал хотите или что?! Вообще, берега потеряли, на своего капитана нападать! – запоздало заорал Антоний.
- Это капитан Шастель, Отто! – прошипел тощий. Он подобрал выроненный нож и, поколебавшись, тут же его сложил и спрятал. Вампир рядом с ним, покрытый засохшей кровью с ног до головы, забился глубже в угол, насколько позволяла цепь, и накрыл голову руками.
Отто запоздало поднял ладони.
- Спокойно, капитан…
- Какого черта вы тут забыли? Не припомню, чтобы вы работали с Кирхнером, - процедил сквозь зубы Антоний, косясь на вампира, который никак не реагировал на происходящее. Лишь его сердце колотилось мучительно быстро, как у загнанного зверя. – А даже если бы и работали, я не припомню, чтобы разрешалось трогать этих вампиров до забоя мяса.
- Мы их не портим, капитан, - начал Отто. Тощий снова достал нож и нервозно крутил его в руках. – К забою мяса они будут…
- Да насрать! Вам тут находиться не положено. Имущество Ордена трогать не положено, - чуть было успокоившись, Антоний снова потерял самообладание, будто качался на чертовых качелях. Одно только воспоминание о клацающем звуке, с которым выскакивало лезвие ножа, вызывало острое желание забыть про все и оторвать обоим ублюдкам головы.
«Ублюдки? А чем ты-то от них отличаешься?» - и снова опостылевший голос жида. От этой мысли его будто ведром холодной воды окатило.
- Я бы подал на вас рапорт капитану, но я сам капитан, - продолжил он, усилием воли взяв себя в руки. – Поэтому отправитесь завтра к Йозефу и потребуете, чтобы он взыскал с вас по уставу за нарушение второй степени.
Антоний и сам не понял, как вспомнились подходящие слова. «Нарушение первой степени – убийство члена Ордена Неугасимого Пламени. Нарушение второй степени – порча имущества Ордена, нападение на лиц-не членов Ордена, которые, так или иначе, выполняют обязанности перед Орденом. Нарушение третьей степени – любые преступления, согласно законам государства, на территории которого находится член Ордена, которые влекут за собой те или иные потери для Ордена, в связи с усилиями, предпринятыми для устранения повышенного внимания со стороны представителей закона к членам Ордена», - воспоминания об Аде, зачитывавшей вслух памятку для капитанов, написанную Йозефом, вспыхнули в воображении ярко, словно отрывок из фильма. Вот она читает вслух помятую книжечку, закусывает карандаш белыми, ровными зубками, поправляет прядь волос, упавшую на глаза… Антоний встряхнулся, заставляя себя не думать об этом.
- Звания, имена и фамилии! – рявкнул он громче, чем требовалось. – Я завтра лично позвоню лейтенанту Шмидту и спрошу, явились вы или нет. И если нет, то пеняйте на себя! Сошлю к Псоглавому в казармы пепел подметать.
Лица нарушителей побелели, как полотно. Никто и никогда из тех, кто прошел муштру, не пожелал бы видеть Псоглавого снова. Разве что, его голову отдельно от тела.
- И это все? – в голосе Ноэль послышалось разочарование, когда солдаты, назвавшись по уставу и вяло переругиваясь между собой, ушли.
- Не все, - сказал Антоний. – Мы заберем этого вампира. Как тебе кажется, это поинтереснее кражи факелов?

Ноэль довольно ловко разобралась с замком на наручниках.
- Слушай, я, конечно, многое повидала, но чтобы капитан Ордена спасал вампира – это что-то новенькое, - сказала она, складывая и пряча отмычки в карман. К своему удивлению Антоний понял, что девушка выглядит до крайности довольной. – Что на тебя нашло?
Словно позабыв о вампире, который боялся их ничуть не меньше, чем Отто и его тощего друга (разумеется, их фамилии и звания были тут же забыты), Ноэль смотрела на Антония с выражением малопонятного восторга и любопытства. Огромные, как два колодца, зрачки сверлили его, как буравчики.
- Потом, все потом. Лучше подумай, как его отсюда вывести.
Ноэль наклонилась к вампиру и что-то прошептала ему на ухо. Антоний, как не прислушивался, не смог ничего разобрать. Впрочем, это подействовало.
Словно загипнотизированный, он поднялся, опираясь рукой на стену. Вампир оказался не слишком высоким, но довольно крупным, даже немного грузным мужчиной. Выпачканное кровью лицо покрывала черная до синевы щетина. Судя по одежде, он был то ли рабочим, то ли грузчиком. Толстая куртка на меху – единственная приличная и дорогая вещь – была разодрана в клочья.
«И это мое искупление?» - подумал Антоний. Запоздало наступало прозрение, и в сердце постепенно вползал липкий страх. Он и так отстранен от службы. Что будет, когда узнают, что он занялся спасением вампиров? Куда он денет потом этого типа?
- Как тебя зовут? – спросил он, пока желание бросить все и сбежать подальше не укоренилось у него в мыслях.
Вампир долго смотрел на него, пока Антоний не начал нервничал.
- Маркус… Маркус… Маркус – хрипло зашептал вампир, будто заевшая пластинка. Он закусил пальцы до крови и, выдохнул:
- Маркус Элерт.
- Если ты хочешь жить, то должен идти с нами, - медленно и внятно сказал Антоний. – Если просто уйдешь домой, завтра же тебя поймают и убьют. Ясно?
Маркус смотрел на него с ужасом. Неожиданно Ноэль взяла его под руку и, продолжая что-то нашептывать, повела к выходу. Антонию оставалось только пойти следом.

Каким-то чудом они не встретили никого из знакомых по пути до дома. Антоний выбрал наиболее безопасный и безлюдный маршрут, но все же нервно оглядывался и успел скурить целую пачку папирос, пока шел следом за Ноэль, приклеившейся к вампиру. Каким-то невероятным образом она смогла успокоить его и заставить идти с ними. Антонию оставалось только порадоваться тому, что он не пошел на арену сам. Вряд ли он смог бы так легко вывести этого Маркуса. Внешне он казался спокойным, но Антоний прекрасно понимал, каким обманчивым может быть подобно состояние, после кровопролития на арене.
А как бы себя чувствовал он, окажись на месте Маркуса?..
Эта мысль была чем-то новым и абсолютно странным. И невероятно диким. Антоний, к счастью, завидел впереди верхушки облысевших к ноябрю лип и с радостью выбросил все лишнее из головы. Он догнал Маркуса и Ноэль и сказал:
- А теперь слушайте меня. Хозяйка дома - дама нервная. Во-первых, она в последнее время меня недолюбливает. Во-вторых, каждый раз, когда она чем-то недовольна, то вызывает полицаев. А еще у нее заболел ребенок, поэтому она в три раза злее обычного. Улавливаете?
Ноэль закивала. Вампир смотрел куда-то под ноги, и не было ясно, слушал ли он в принципе.
Чтобы затолкать Маркуса в квартиру, понадобилось немало усилий. Отчего-то уже на лестнице он начал сопротивляться и вырываться, даже попытался кричать, но Ноэль поспешно зажала ему рот ладонью и покачала головой. Хотя девушка казалось хрупкой, она без труда втолкнула вампира в темный проем. Антоний вошел следом и закрыл дверь, с опаской прислушиваясь. Но на первом этаже, где жила фрау Шульц со всем своим семейством, было тихо.
- Что теперь? – спросила Ноэль. Она по-хозяйски скинула рюкзак и принялась расшнуровывать ботинки. Маркус растеряно осматривался.
Из коридора была видна белая куча несвежего постельного белья под окном и раскиданные по полу трусы. Без педантичной Ады квартира в доме под липами быстро стала захламляться, превратившись едва ли не в свалку. Можно было кидать вещи на стул, разбрасывать где ни попадя газеты и пепельницы со старыми окурками, не вытирать пол в ванной, не носить каждую субботу простыни в прачечную и ходить по квартире голым.
- Я это… Короче, располагайтесь, - махнул рукой Антоний. Он не собирался оправдываться за бардак. В конце концов, гости были незваными и нежданными.
В квартире почему-то пахло сыростью, как в погребе, и птичьим пометом. Последние пару недель на чердаке повадились жить несколько голубей, и у Антония давно создавалось неприятное ощущение, будто у него на голове поселился независимый посланник, от которого точно также несло курятником. Когда один из голубей там издох, ощущение только усилилось.
- У тебя воняет дохлыми птицами, - без обиняков сообщила Ноэль, проходя в единственную комнату. Маркус все также топтался в коридоре. Неловко стянул то, что осталось от куртки, и держал в вытянутых руках.
- Да, жаль куртку, - сказал Антоний, чтобы нарушить молчание. – Хорошая была.
Маркус медленно поднял голову и сказал абсолютно невпопад, глядя на него абсолютно пустыми глазами:
- Они сказали, что отпустят того, кто сможет убить всех… Черт возьми… Я убил всех… Я убил своего товарища… Ты понимаешь?
Куртка выпала у него из рук. Антоний посмотрел на нее и осторожно сказал:
- Слышь, мужик, - от этого обращения вампир дернулся. – Если ты хочешь побыть один, то можешь закрыться в ванной или на кухне. Мы не будем тебя трогать. В ванной даже лучше. Ты так не проморгаешь утро.
- Спасибо, - хрипло сказал Маркус. – Спасибо тебе, что спас меня.
Он протянул загорелую ладонь, все еще покрытую кровавыми разводами, и Антоний сжал ее. Неожиданно он ощутил, как какой-то груз упал с его души.
- Я не знаю, зачем я это сделал, но… кажется, это было правильно, - честно сказал он вампиру.

@темы: "Валтасаров пир"

---

Марафон реалистичных кошмаров продолжается. Сегодня мне приснилось, что нас опять ограбили

@темы: СныЫЫ

---

Внезапно все выходные снятся неожиданно реалистичные кошмары. То нападение бешеной собаки, то квартира, в которой я заперта с полусумасшедшим насильником. Бррр...
Алсо, из хорошего, я начинаю поправляться. После герпеса на меня неожиданно напал очень сильный насморк со всеми прелестями, которые я так сильно не люблю: полностью забитый нос, головные боли, текущие рекой сопли. Но неожиданно меня выручил герпес (который, кстати, почти зажил за неделю - спасибо неоспорину), потому что из-за него я стала ударными дозами принимать противовирусные еще до начала насморка, поэтому пик болячки прошел за 2 дня, чему я крайне рада. Думаю, на следующей неделе я уже буду огурцом.

@темы: О себе любимой, Вот так и живем

---

Кто о чем, а больной о болячках.
Полезла узнать про герпес у доктора Гугла и узнала, что обычный герпес может не только тяжело переноситься со всеми симптомами простуды/гриппа (как у меня, хех), но и давать осложнения в виде вторичной инфекции органов дыхания, конъюнктивита и даже поражения нервной системы. Думаю о том, что можно это все использовать для "Субстанции". Я думала только о заражении крови из-за попадания инфекции в раны, но в целом можно развить эту тему сильнее и добавить прекрасному миру биологического апокалипсиса больше вторичных болячек.

@темы: "Субстанция"

---

И снова "рыбий глаз". Не успела я вчера порадоваться, что мой организм отреагировал на похолодание герпесом, а не простудой, как сегодня получила 2 в 1
К счастью, кажется, что все не так плохо (по крайней мере, пока), и я надеюсь, что приду в себя, немного отлежавшись дома. Если бы еще за домашним компом можно было нормально работать...

@темы: О себе любимой, Я зол и незбагоен